— Дурак, — облегченно выдохнув, пробормотала она, отвернувшись; дорисовав знак, поднялась, глядя на результаты своего труда придирчиво и как-то обреченно, и спросила, не отводя взгляда от круга: — Когда начинаем?
— Полагаю, по всем соображениям лучше будет выждать с полчаса-час — город начинает засыпать, а к тому времени уж точно вокруг настанет чаемая тишина и пустота… Будешь готова?
— Готова хоть сейчас, — отозвалась Нессель, убрав уголь в сумку и достав еще несколько свечей, — и по мне — чем раньше отделаюсь, тем лучше; но ты прав, стоит выждать.
— Я буду рядом, — заметив, как подрагивают ее руки, произнес Курт как можно тверже. — Я буду видеть вход, и…
— Да не надо, — отмахнулась ведьма, укрепляя свечи на полу по линии круга. — Не успокаивай. Я и так знаю: ты сделал, что мог, и сделаешь, что сможешь; а прочее все в Божьих руках. Расскажи лучше что-нибудь, чтобы убить время. Что-нибудь… — Нессель замялась, подбирая слова, и с невеселой усмешкой договорила: — ободряющее. К примеру, о каком-нибудь твоем расследовании, где ты ловил кого-то ужасно опасного и успешно поймал. Судя по тому, что ты еще жив и так прославлен — у тебя таких историй должно быть много.
Бамберг засыпал и утихал, улицы темнели, и дневной жар уходил, сменяясь прохладой. Слабый ветерок пробирался за шиворот, но отмечалось это как-то между делом — казалось, тело существовало отдельно от окружающего мира, и все телесные ощущения — ночная прохлада, утомившиеся от неподвижности мышцы, внезапно проснувшаяся жажда — просто констатировались как факт и тут же отметались как нечто неважное.
Важным было лишь дело и то, как оно может повернуться. Чего ждать от этой тихой женщины? Способна ли она на нечто большее, чем говорилось и виделось? В самом деле ли она лишь целительница и femina sagа, или в ее арсенале умения, которых стоит опасаться? Понятно, что готовым надо быть ко всему, но все же хотелось бы хоть предполагать, а к чему именно…
Сквозь щели ставен был виден алый дрожащий отсвет в комнате наверху — внутри горели свечи; похоже, ведьма обустраивала место работы. Инквизитор то ли выжидал, пока уснет город, то ли просто был со своей подопечной рядом, чтобы поддержать и успокоить, то ли получал (или давал) какие-то указания, а может, все сразу; в любом случае, внутри он пробыл более часа. Выйдя, он тихо прикрыл за собою дверь, остановился, задержав ладонь на створке, точно решая, не стоит ли ему вернуться, вздохнул и с явной неохотой отступил в темноту.
Стало быть, оставлять ведьму в одиночестве боится. Значит, не столь уж она опасна?.. Или не значит? Если между ними и вправду что-то есть, это может быть простая забота о любовнице, хотя, судя по известной информации, особой нежностью по отношению к близким этот человек никогда не отличался, и даже гибель своей соратницы воспринял так тяжело, похоже, лишь из-за ее неожиданности и довольно неприятного лично для него подтекста…
Щели ставен наверху все так же слабо светились алым, улицы все так же спали в тишине, мир вокруг был таким же, как несколько минут назад, а вот время, казалось, обратилось тягучими медовыми каплями. Невыносимо медленно падало одно мгновение… второе… третье… Ноги уже сами собой, помимо желания, готовы были нести вперед, и заставить себя оставаться на месте стоило усилий поистине адских. Да, засада и ожидание — обычная часть работы, привычная, обыденная, но никогда до сих пор дело не было настолько серьезным, никогда от его успеха не зависело столько, никогда еще так не хотелось сорваться с места и закончить все прямо здесь и сейчас…
Ждать.
Надо ждать.
Главное — не слишком долго, чтобы инквизитор не заподозрил неладного и не решил проверить, как там его подопечная, и не слишком мало, чтобы ведьма успела погрузиться в транс, а ее оберегатель — расслабиться и хоть немного утратить бдительность. Главное — пробраться внутрь, дальше дело привычное…
Как же долго тянется время…
Все-таки ведьминская привычка работать в одиночестве — отличная штука, не раз способствовавшая успеху; с разномастными магами и мажками всегда сложнее — эти могут вытворять что угодно в присутствии хоть охраны, хоть вовсе половины города, еще и побольше этого… Хорошо, что хотя бы с магами инквизиторы не связываются. Пока…
Следить за вязким течением времени с каждой новой каплей каждого нового мгновения становилось все тяжелее, все больше казалось, что миновал не один час, и лишь какая-то потаенная часть сознания, все еще, хоть и с трудом, сохраняющая рассудительность, одергивала и удерживала на месте, настойчиво шепча, что прошло всего лишь несколько минут…
Пора.
Вот теперь — пора: если судить по опыту, ведьма лишь сейчас отстранилась от действительности и находится наполовину не здесь. Будь ее сегодняшней работой нечто будничное, вроде целительства, сохраняла бы ясность мышления всецело, но призыв мертвой души — этакие фокусы требуют полной отдачи. В данном случае — к счастью…
Несколько шагов в тени, темная улица позади дома, низкое окошко кухни… Чуть поднажать — и заблаговременно извлеченная из древесины задвижка легко выскальзывает из косяка, оставшись на ставне. Петли, тоже смазанные загодя, поворачиваются почти беззвучно, с легким, едва слышным шорохом. Тишина…
В пропахшем пылью воздухе едва-едва улавливался посторонний аромат — легкий дымок от тлеющей травы, довольно приятный и, кажется, на ясность мышления не воздействующий. Отлично. Можно вычеркнуть еще один пункт в списке «неудобства при работе по ведьмам»; всего пару раз довелось нарваться на этих детей природы, применяющих в своих ритуалах какие-то явно нездоровые вещества, однако этого хватило с лихвой…
Лестница наверх. Ступени добротные, но уже порядком изношенные, и не отправься судья к праотцам — наверняка вскоре озаботился бы их заменой. Если шагать вплотную к стене, ставя ноги медленно и перенося вес постепенно, скрипа практически не слышно, лишь чувствуется, как проседает под подошвой старое дерево.
Время, наконец, начало течь так, как ему и полагается, и уходящие мгновения отмечались уже почти спокойно и четко, хотя второе, нетерпеливое я рвалось вперед, подстегивая плюнуть на все, взбежать по лестнице, распахнуть дверь в комнату наверху, ворваться внутрь и решить дело вот так, попросту, с налету.
А может, так и впрямь лучше? Ведьма уже не в себе и вовремя сообразить, что происходит, не успеет… Нет. Много шума. Да и кто знает этого инквизитора — да, было видно, как вышел и занял свое место в охране снаружи, однако со стороны человека, тайно пробравшегося внутрь дома под наблюдением, было бы опрометчиво считать, что то же самое не мог провернуть и Молот Ведьм и что сейчас он не сидит где-то в углу той самой комнаты, прикрывая ведьму.
Последняя ступенька… Стоп.
Прислушаться. Осмотреться.
Дверь в комнату покойной судейской дочки открыта; видимо, чтобы дым от трав не скапливался слишком плотно, иначе будет и вовсе не продохнуть.
Шаг вперед.
Остановиться.
Уже слышится сквозь травяной дымок запах горячего воска — чистого, чуть медового; наверняка свечи крутила сама… Уже не надо пробираться почти ощупью, всматриваясь в едва различимые очертания углов, поворотов и редкой мебели: свечи по-прежнему горят, освещая узкую площадку перед лестницей и короткий коридор с одной запертой дверью по левую руку.
Два шага вперед.
Теперь слышен голос ведьмы — размеренный шепот, похожий на бормотание недовольного ребенка, боящегося, что его услышат и накажут взрослые. Судя по повторяющемуся ритму — какое-то заклятье или призыв, читаемый подряд неведомое количество раз, больше для того, чтобы ввести читающего в транс, нежели для каких-то практических нужд. Навряд ли блуждающий дух убитой можно вытащить на свет Божий вот так, попросту твердя какой-то заговор…
Последние шаги.
Тише.
Еще тише…
Ведьма сидела спиной к двери прямо на полу в своем белом платье — внутри круга, очерченного углем, с установленными вокруг свечами. Голова безвольно свесилась набок, будто утомленная долгим трудом женщина, вынужденная ждать чего-то, засыпала на месте от усталости и скуки, однако бормотание не стихало, и воздетые к потолку руки не падали вдоль тела, подергиваясь в каких-то не понятных простому смертному пассах. Сейчас, наверное, она даже не услышит шагов за своей спиной, как не услышала шипения стали клинка, выползшего из ножен…